Хеллбой 2: Золотая армия Смотреть

Контекст создания и стилистика: от нуар-готики к барочному фэнтези и балладе о вымирающих мирах

Истоки продолжения, творческая свобода и поворот к сказочному эпосу

После успеха первого «Хеллбоя» дель Торо получил больший творческий люфт и бюджет, а главное — шанс развернуть свою любовь к фольклору, механическим существам и органической мифологии. Если первая часть была камерной готической историей взросления «монстра с сердцем» в ретро-нуарной эстетике, то «Золотая армия» — масштабное фэнтези-романс с ярко выраженной темой исчезающей магии. В центре — конфликт между миром людей, заполнивших планету асфальтом и неоном, и миром древних народов — эльфов, троллей, фей — вытесненных в теневые рынки и катакомбы. Дель Торо переносит акцент с «демон против апокалипсиса» на «инаковые против забвения»: это фильм о правах чудес на существование и цене компромиссов.

Производственно картину отличает резкое расширение палитры: огромные практические костюмы и аниматроника, сотни фантазийных персонажей, живые декорации тролльего рынка, а также продвинутый для своего времени гибридный VFX, аккуратно подкрашивающий практические решения. Даг Джонс теперь озвучивает и играет сразу нескольких персонажей (Эйб Сапиен, Ангел Смерти, Шепчущий), Рон Перлман в образе Хеллбоя сочетает тяжеловесную комедию с меланхолией, а Анна Уолтон (Принцесса Нуала) и Люк Госс (Принц Нуада) придают эльфийской линии трагический профиль. Композитор Дэнни Эльфман подменяет более сдержанную тему Белтрами на барочную, причудливо-маршевую музыку с хоровыми и цирковыми мотивами — звук, который идеально ложится на архитектуру фэнтези-маркетов и механических легионов.

Авторская свобода чувствуется во всём: от пролога в виде сказки-кукольного театра, который отец Брум рассказывает маленькому Хеллбою, до кульминации в Соборе-кладбище, где Ангел Смерти произносит оракул. Дель Торо, не отказываясь от комиксной первоосновы Майка Миньолы, сдвигает визуальный центр от графической лаконичности к барочному накоплению фактур, орнаментов, биомеханики. Это не «выше-громче» продолжение, а тематическое расширение: больше юмора — и больше скорби; больше чудес — и больше разговоров о том, кому принадлежит будущее.

Стилистический код: троллий рынок, биомеханика легиона и поэзия вымерших форм

Главная эстетическая находка фильма — троллий рынок, стилизованный как средневековый базар и футуристический инопланетный вокзал одновременно. Там живут моллюскоподобные лавочники, хрупкие феи-пыльцы, зубастые гадатели, продавцы алхимических колб и паразитов-лекарств. Это мир, в котором всё сделано руками: костюмы нашиты из кожи, панцирей и латуни; продавцы прячутся под масками, но под ними — ещё одна, более странная «настоящая» маска. Камера дель Торо скользит между прилавками, задерживается на щупальцах и глазах, позволяет зрителю рассматривать, а не пробегать — в этом принципиальная разница с цифровыми парадами монстров: здесь у каждого существа есть гравитация.

Второй столп — дизайн самой Золотой армии: гигантские солдаты-автоматы, собранные из бронзовых сегментов, с рунами и секретными замками. Их движение — балет кинематического театра: скрежет шестерён, дыхание мехов, огонь в сердцевинах. Биомеханика здесь — не холодный сайфай, а магический артефакт: металл, оживающий через древний договор. Это одновременно угроза и непостижимая красота, и дель Торо снимает их как трагических титанов, для которых битва — обречённый танец.

Цвет и свет изменились относительно первой части: больше золота, зелени и бурой земли, меньше холодной стали. Домашнее пространство Хеллбоя и Лиз — тёплое, наполненное лампами и беспорядком; казённые интерьеры B.P.R.D. по-прежнему сдержанны, но теперь не антагонисты эстетике «дикого мира», а усталый фон. Мягкие янтари сменяются насыщенным красным, синим Эйба и зеленовато-золотой палитрой эльфийских интерьеров. Эльфы — не пародия на толкиновскую стерильную белизну: у Нуалы и Нуэды костюмы похожи на древесную кору, кости и опаловые минералы; их кожа светится, но не холодом, а болотной фосфоресценцией. Архитектура дворца — из кривых, живых линий, каменные листы и ребристые своды, будто созданные насекомыми-архитекторами.

Режиссёрская оптика остаётся «портальной»: двери, люки, арки, пасти — мир постоянно предлагает переходы. Шепчущий (маленький «GPS»-паразит, проглатываемый Хеллбоем) — буквальная карта внутреннего пути: он живой, неприятный, но необходимый для входа в утробу лесного Бога. Лесной элементаль, громадный дух природы, снят как трагический гигант: цветы и мох из его тела распускаются и увядают в одном кадре; его смерть — смертный приговор последней зелени мегаполиса. Это одна из самых образных сцен фильма: выстрел Хеллбоя, зелёное облако семян, покрывающее улицу, и вопрос дель Торо к зрителю — кого мы называем монстром?

Итоговый стиль — барочная экология чудес: плотная фактура, уважение к ручному труду, эмпатия к «иным», которые не декоративный фон, а народ с историей, богами и правами. На этом фоне механическая мощь людей выглядит не столько злой, сколько глухой — и конфликт перестаёт быть манихейским.

Сюжет и драматургическая архитектура: договор забытых, трагедия близнецов и выбор сердца против приказа

Пролог, партизанская сказка и постановка конфликта

Пролог помещает нас в детство Хеллбоя: отец Брум рассказывает сказку о войне людей и волшебных народов. Чтобы остановить людскую алчность, король Балор заключил договор и запечатал Золотую армию — непобедимый легион автоматонов, сделанный гоблинами. Принц Нуада, несогласный с миром, ушёл в изгнание, поклявшись вернуть равновесие силой. Переключение в современность показывает, что мир людей с тех пор лишь усилил экспансию: скрытые сообщества выживают в подвалах. На дипломатическом приёме Нуада возвращается, чтобы потребовать справедливости — и начинает войну, убивая отца и похищая последний фрагмент короны, управляющей армией. Его сестра-близнец Нуала, носительница связанного с ним сердца, бежит и скрывается среди людей.

B.P.R.D. получает вызов: череда атак необычных существ в городе. Хеллбой, чья бунтарская натура конфликтует с секретностью службы, выходит «в народ», показываясь прессе и вызывая раздражение начальства (Том Маннинг и новый бюрократичный сюзник — Иоганн Краусс, эктоплазматический дух в скафандре). Линия публичности — важное отличие сиквела: герой больше не спрятан; мир видит «демона», а он видит мир, который его не принимает однозначно. Это плодит новые коллизии: популярность, страх, отчуждение, вопросы о цели службы.

Средний акт: троллий рынок, элементаль и война чувств

Команда с Эйбом и Лиз, беременной и сомневающейся, отправляется на троллий рынок. Здесь они находят Нуалу, а вместе с ней — дневник и ключи к местоположению короны. Эйб, эмпат до мозга костей, влюбляется в Нуалу; их связь — тихая химия двух одиночеств, связанная ещё и эльфийской поэзией предметного мира. В это время Нуада шлёт в город семя Лесного элементаля — величавого духа, который пробуждается как ответ на насилие людей. Сцена на улице — одна из драматических вершин: Хеллбой вынужден убить элементаля, чтобы спасти людей, но делает это со слезами ярости и стыда. Нуада выходит к нему между рушащихся лиан и бросает дилемму: «Ты защищаешь их, но они тебя никогда не примут». Это не пустая риторика: толпа, которая только что спасена, шипит и отстраняется от героя. Для Хеллбоя — удар по самоидентификации: он между мифом и мегаполисом, между любовью Лиз и зовом крови.

Параллельно растёт напряжение в команде: Иоганн Краусс вносит дисциплину и критикует импульсивность Хеллбоя, Лиз переживает беременность и страх за будущее ребёнка-«инакового». Любовная линия Эйб—Нуала развивает тему «сердец-сосудов»: их чувства трепетны, но обречены, потому что близнечная связь Нуалы и Нуэды делает каждого ранение смертельным для другого. Это важный трагический механизм, превращающий конфликт из «машины против кулака» в «сердце против долга».

Кульминация: Ангел Смерти, корона и цена выбора

В ходе столкновений Хеллбой смертельно ранен «зубастым» клинком Нуэды. Команда отправляет его к Ангелу Смерти — крылатому существу с глазами на крыльях и маской судьбы. Эта фигура, как и в лучших работах дель Торо, говорит не столько пророчествами, сколько нравственными предупреждениями: «Если он жив, мир погибнет». Лиз выбирает жизнь Хеллбоя, понимая, что это может запустить критическую точку истории. Этот выбор — и любовь, и принятие ответственности за неопределённость будущего. Ангел Смерти отмечает Хеллбоя тенью судьбы и отпускает, дав Лиз огонь для исцеления.

Финальный блок переносит героев в подземные мастерские гоблинов, где хранится Золотая армия. Нуада собирает корону и активирует легион. Бой превращается в балет стали и огня: Хеллбой, Эйб, Лиз и Краусс сражаются не с одним «боссом», а с химерическим полчищем, которое переформатируется после каждого удара. Понимая бессмысленность фронтального боя, Хеллбой бросает вызов Нуаде на поединок за право управлять армией — кодекс, которому принц не может отказать. Дуэль органична: два «изгоя» с разными философиями — Нуада, благородный фанатик, и Хеллбой, упрямый гуманист. Бой — пластичен и полон уважения: каждый удар — аргумент мировоззрения.

Развязка трагична: победа Хеллбоя не разрушает Нуэду, пока Нуала не делает свой выбор. Она пронзает себя кинжалом, зная, что это убьёт брата и остановит армию. Этот акт — не наказание Нуэды, а милосердие миру: она не позволяет фанатизму — даже благородному — сожрать остатки чудес. Эйб держит её в объятиях, и их немой диалог — кульминация лирической линии. Нуада умирает, признавая в Хеллбое равного и, возможно, наследника иных миров.

Финал — отказ команды от службы. Хеллбой, Лиз, Эйб и Краусс увольняются из B.P.R.D., возвращая значки. Это символический жест: они перестают быть инструментами институции и выбирают путь, на котором будут отвечать не только перед приказом, но и перед совестью. Лиз сообщает Хеллбою, что у них будут близнецы — новая жизнь как контрапункт исчезающим мирам. Вопрос «кем будет их отец» остаётся открытым — и это честно: герой, отмеченный Ангелом Смерти, ещё не сделал последний выбор, но теперь он точно знает, что его свобода — не привилегия, а труд.

Персонажи и актёрская работа: благородный фанатик, женщина-огонь, эмпат воды и демон в поисках дома

Хеллбой (Рон Перлман): между славой, отчуждением и отцовством

Перлман ещё глубже раскрывает нерв героя. Хеллбой здесь шумнее, смешнее и уязвимее. Его дуэты с Крауссом — комедийные пикировки, обнажающие лень и гордость ХБ; сцена «пьяного караоке» с Эйбом под «Can’t Smile Without You» барри-маниловской нежности — редкая для супергероики пауза истинной дружбы. Но поверх юмора — меланхолия: Хеллбой давно хочет принятия, а получает таблоидный страх. В сцене с элементалем его лицо — зеркало стыда за вынужденное убийство красоты. В дуэли с Нуадой он удерживает достоинство и контролирует ярость, а в сцене с Ангелом Смерти оказывается мальчиком, которого спасает любовь. Перлман несёт тяжесть грима так, что мы видим глаза: там — сомнение и выбор, ради которых и снимают кино о «монстрах».

Лиз Шерман (Сельма Блэр): воля, огонь и право на жизнь

Блэр играет Лиз жёстче, чем в первой части: она не муза и не «жена героя», она центр решений. Беременность делает её уязвимой и, одновременно, принципиальной: она выбирает жизнь Хеллбоя, понимая риски, она удерживает огонь, когда горит всё вокруг, она говорит «мы уходим», когда институция становится препятствием. Её огонь визуально зрелее: меньше «вспышек», больше «пламени», которое она включает как этическое действие. Тёплые сцены дома уравновешивают её силу: Лиз любит, но не растворяется.

Эйб Сапиен (Даг Джонс, голос Джон Александер/Сет МакФарлейн — в дубляже): эмпатия, обречённая любовь и новые границы

Эйб получает арку, где его достоинство — оборачивается болью. Его эмпатия — не трюк, а проклятие: он чувствует Нуалу и узнаёт пределы нежности — любовь не всегда спасает. Джонс играет Эйба пластикой музыканта: тонкие кисти, мягкие паузы, искренность в наклоне головы. Сцены Эйба и Нуалы наполнены тишиной; там, где другие герои бросают реплики, они обмениваются глазными микродвижениями. Эйб учится принимать утрату без цинизма — и это его взросление.

Принц Нуада (Люк Госс) и Принцесса Нуала (Анна Уолтон): две стороны эльфийской скорби

Госс создаёт антагониста, чья правота пугает. Нуада — благородный, аскетичный, его бой — танец, его речь — печальная уверенность. Он не наслаждается насилием, он его терпит ради цели. В его глазах — вымершие леса и разбитые договоры. Уолтон делает Нуалу зеркалом милости: она хранит древние рукописи, прячет ключи, выбирает жизнь других над жизнью близкого — даже если это разрывает её сердце. Связь близнецов — не просто сюжетный приём, а символ: мир магии не может выжить, если в нём нет баланса между яростью и милосердием.

Иоганн Краусс (голос Сет МакФарлейн, движением — акробаты): дисциплина, совесть и смех

Краусс — дух в скафандре, говорящий бюрократическим штампом, но медленно раскрывающийся как мудрый наставник. Его «немецкая строгость» сначала раздражает, но именно он помогает Хеллбою стать лучше в бою и в отношении к команде. В сценах с управлением гомункулом и в финальной драке он оказывается незаменим — дисциплина становится формой любви к делу. Персонаж, легко скатавшийся бы в карикатуру, у дель Торо обретает достоинство и смешную человечность.

Ангел Смерти и Шепчущий (Даг Джонс): амбивалентная метафизика

Ангел Смерти — один из самых сильных образов дель Торо: глазастые крылья, клюв, маска-каркас. Он не злой и не добрый, он — функция космоса, напоминающая о цене выбора. Шепчущий — паразит-компас, мерзкий и необходимый: дель Торо любит такие амбивалентные «ключи», которые нужно проглотить, чтобы найти путь. Эти фигуры удваивают тему фильма: чудеса требуют неприятного труда — и плату за решения.

Итог ансамбля: каждый персонаж несёт часть этической формулы. Хеллбой — свободу, Лиз — волю к жизни, Эйб — эмпатию, Нуада — боль исчезновения, Нуала — милость, Краусс — дисциплину. Вместе они звучат как хор, где нет единственной правды, но есть необходимость выбора.

Темы, визуальный язык, музыка и приём: исчезающая магия, политическая экология и семья как клятва

Темы: право чудес на существование, границы компромисса, цена любви

• Исчезающая магия и политическая экология. Лесной элементаль и троллий рынок — это не просто «локации», это манифест: мир, в котором нет места странному, становится беднее и опаснее. Нуада ошибается в методе, но прав в диагнозе: люди вытесняют чудеса. Дель Торо не морализирует, а просит оглянуться.
• Компромисс и его пределы. Договор короля Балора с людьми дал мир, но цена — медленное вымирание его народа. Фильм спрашивает: когда компромисс превращается в капитуляцию? Ответ не бинарен; он рождается в схватке Нуэды и Нуалы, и в выборе Хеллбоя — защищать людей, не переставая оплакивать уничтоженное.
• Любовь как риск. Лиз выбирает жизнь Хеллбоя, Эйб — верность Нуале до последнего дыхания, Нуала — смерть ради мира и брата (и от него). Любовь тут — не награда, а готовность страдать ради высшего.